Место действия: Сектор Газа. Южная часть границы с Израилем и граница с Египтом.
Время: осень 2002 — зима 2003 года.
Населённые пункты и привязка к местности: КПП Суфа, посёлок Керем Шалом, пограничный пункт Рафиах.
Через 2 года после начала второй Интифады обстановка в Газе накалилась. Палестинцы подрыли ход под основной опорный пункт нашей армии на границе с Египтом и взорвали его. Здание устояло, но чудом. Стало понятно, что что-то надо делать с норами под границей. Не все норы служили для контрабанды, в некоторые закладывались арабами по 100-200 кг аммонита и подрывались при проезде нашей бронетехники.
Командование разработало план. Наш танковый батальон был избран для обеспечения безопасности всех сил, вовлечённых в выполнение плана. Но не только. Надо было ещё обеспечивать безопасность всей южной части границы Израиля с Сектором Газа. Под нашей защитой находилось несколько населённых пунктов типа село, один КПП на границе, где находится терминал по перевозке ГСМ и сельхозпродукции в Газу – Суфа.
Не знаю, как сейчас, но в те годы безопасность границы обеспечивалась на 40 процентов цепочкой наблюдательных вышек с системой НЕЦ (ястреб), которая представляет собой пару камер видеонаблюдения в дневном и ночном диапазоне, стабилизированных и оснащённых системой управления и целеуказания. Управляли камерами девушки-срочницы, отсиживая смены по 4 часа. Надо сказать, что работа у них была очень нервная и ответственная. У многих случался кризис. Каждая из них наблюдала в свою камеру не один раз процесс уничтожения террористов, которых прежде она обнаружила.
На другие 40 процентов безопасность обеспечивалась танками. Танки выходили на подготовленные позиции каждую ночь, перекрывая мёртвые зоны, не просматриваемые Ястребом. Танки являлись так же тем, кто первым открывал огонь по террористам. Отчасти из-за того, что танк может это делать с безопасной дистанции, и ещё потому, что у танка гораздо большая вероятность поражения цели с первого-второго выстрела/очереди.
Остальные 20 процентов, понятное дело, обеспечивала пехота. У пехоты было 3 задачи:
1) они являлись резервом и держали группы быстрого реагирования на бронированных Хаммерах, бронетранспортёрах Брэдли и Нагмахонах (гусеничный БТР на шасси танка с 2 пулеметами в неповоротной башне). Группы реагирования выходили в погоню за нарушителями границы, уничтожали террористов, проникших на территорию Израиля, обеспечивали эвакуацию раненых и заболевших.
2) Помимо этого нужно было каждое утро "вскрывать" дорогу вдоль пограничного забора, у которой за ночь арабы устанавливали сюрпризы, искать следы на контрольной полосе.
3) Производить всякие операции и мероприятия по своей инициативе, создавать вид некоей деятельности, желательно загадочной. Ну и проверять разведданные и реагировать на предупреждения разведки.
Как вы уже поняли, у пехоты работа была нескучная. Только утренний патруль был чем-то постоянным и известным заранее. В остальном пехота сама себе назначала задания и рассписания.
Мы, танкисты, чётко знали, чем будем заниматься сегодня и завтра и послезавтра: ночь в дозоре, днем сношаться с танками – всё просто.
По тревоге нас гоняли редко. Ведь это и понятно – ночью в поле и так достаточно танков расставлено, а днем от танка мало толку, ибо он медленно ездит и всегда последним приезжает на место происшествия. Ночью же танк всех заруливает в минуса. У водителя свой прибор ночного видения, стационарный. У наводчика стоит тепловизор с каналом для командира. Командиру выдается нашлемный личный ПНВ, но тупо, без креплений на танковый шлем. Ибо таких не производят. В итоге, ночью без танка не повоюешь да и скорость его ночью не падает, в отличие от Хаммера.
Теперь о вышеупомянутом плане. Решено было забороть разом все норы, которые нарыли арабы из Газы в Египет. Для этого было решено воткнуть в грунт вдоль границы стальные профильные полосы, чтобы те составили стальную стену без зазоров, на 8 м вглубь и на 6 ввысь. Стена позволит защитить от фугасов дорогу вдоль границы и опорный пункт Термит, о котором я говорил, что его взрывали. Между стеной и границей останется метров 300 безопасного пространства.
Соответственно, технику инженерную надо охранять. Гражданскую технику для таких случаев переделывали. Бронировали по самое не могу.
Представьте, что вам надо построить что-то под непрекращающимся огнём противника. Причем, хер что поделаешь с огнём стрелкового оружия. Нашей задачей было следущее: не дать вести прицельный огонь из стрелкового оружия, не дать вести прицельный гранатомётный огонь, миномётный огонь по нашей инженерной технике и закладывать фугасы ночью.
Неприцельный беспокоящий огонь по нам вёлся практически постоянно. Мины падали регулярно, армейские 60 мм, а так же самодельные непонятно какие. Ну и гранаты. Что-то бахало рядом постоянно.
Опишу обстановку на момент нашего прибытия на границе между палестинским и египетским Рафиахом подробней. Под нашим контролем была полоса от 400 до 600 метров от границы до первых домов. То есть на ширину зоны, определяемой дальностью эффективного огня стрелкового оружия. 3 опорных пункта – один в начале границы, другой в конце у моря. И многострадальный Термит по центру. Между первым и Термит находилась полноценная база человек на 50-60 и международный пограничный пункт. До базы существовала асфальтовая дорога, а после неё до моря – перепаханная полоса из песка, дорога по имени Филадельфи.
На базе могло разместиться с огромным трудом 3 танка. Въезд и выезд – только по очереди.
Про сам танк: у нас были переделанные американские М60. Версия Магах 6-Бэт. С реактивной броней, нашей системой наведения и баллистическим компьютером, тепловизором, миномётом, 3 пулемётами 7,62 мм и одним спаренным 12,7 мм. Существовало где-то 6-9 единиц особой версии этого танка, с бронёй блэйзер. Броня эта модульная, из больших навесных модулей и с бортовыми экранами. Броня секретная. Позже один такой танк участвовал в операции в Рафиахе и там потерял одну навесную боковую плиту от бортового экрана, напоровшись на какую-то бетонную конструкцию. Ради спасения этого бронемодуля из рук террористов меньше чем за сутки была разработана спецоперация и успешно осуществлена. У этих танков не было постоянных хозяев, в отличии от всех остальных. Из Газы они не выезжали никуда, кроме как на капремонт и переходили из рук в руки между экипажами всей таковой бригады (никогда вся бригада не находилась сразу в Газе).
Так вот, приехал я на ту базу-пограничный пункт на южной границе, и там был этот особый танк в двух экземплярах. Сразу бросились в глаза язвы на боковых бронеплитах – следы попаданий. Из одной бронеплиты торчал осколок чего-то толщиной с большой палец, засел плотно, на всю глубину. Я проникся. Ещё больше проникся, узнав историю этого пограничного пункта. Сидели там и во всех остальных опорных пунктах, давно и долго, бедуины из наших, пустынный батальон. Отморозки. С дисциплиной у них было совсем плохо. Как результат – в историю вошло проникновение террористов на эту базу, в результате которого плохие бедуины постреляли 6 штук хороших. Ну, такое с ними не раз происходило, они привычные. Смертность в том батальоне, наверное, самая высокая во всей армии. Они, чтобы об этом не думать, обдалбливались ганджубасом ежедневно. Ну и регулярно кого-то из них отправляли в тюрьму за это дело, кто совсем терял чувство меры.
Таким образом, начало службы в этой горячей точке сразу расположило на философский лад. Доверив свою безопасность бедуёвым парням, я пошёл обживать выделенную конуру. 2 комнаты на 4 экипажа, 3х2 метра каждая. 4 кровати. 2 экипажа отдыхают, 2 работают. О своей собственной кровати можно только мечтать. Но и времени на ней и так много не проведёшь, от силы 6 часов.
Надо сказать, что Израилю нельзя иметь танки на границе с Египтом. Не помню почему, но нельзя – вроде условие мирного договора. Египтяне в свою очередь не держат на границе и на всем Синае серьёзных войск, только пограничников. Фактически наши 3-4 танка нарушали самим фактом своего присутствия мирные соглашения. Поначалу командование на это закрыло глаза, но долго это делать не удалось.
На границе крутилось с египетской стороны дофига голубых касок. Они таращились на нас с расстояния в несколько десятков метров во все доступные оптические приборы. Иногда увлекались настолько, что теряли осторожность. Стреляли по нам, но доставалось и голубым.
Началась служба. Выехали ранним утром сопровождать инженерную технику на позиции. Движение происходит так: впереди лесенкой три бронированных D-9 режут слой песка ножом на полметра, потом пехота в нагмахонах, потом танк, потом техника, потом ещё танк и ещё пехота. Скорость 3-5 км/ч. Дистанция около 4 км. Пыль – столбом. Я водитель танка. Во время движения я успеваю распаковать сухой паёк и выжрать халву, сухофрукты и арахис. Допит рэдбул. Пытался отлить в бутылку, не отрываясь от управления, но понял, что не достиг ещё такого уровня. Терплю. Скучно.
День первый. Доехали до Термит. Техника приступает к работе. Палестинцы немного в шоке, притихли, пытаются понять, что за ерунда происходит. Через час началась пальба. Наверное, так и не поняли, что евреи задумали, но какая разница! Ещё через час, очевидно, арабы достали из нычки РПГ. Граната прилетела в экскаватор и пробила насквозь плечо. Гидравлика накрылась. Экскаватор на сегодня закончил. Мы периодически стреляем из пулемётов, не по людям, а так, по стенам, в землю, в окна, откуда ведётся стрельба. Террористов нам не видно. Они стреляют неприцельно, высунувшись из окна или из-за угла на 3 секунды. Нам пофиг на их пули. Страшит только РПГ. Люки задраены, мина тоже вреда не причинит.
Вообщем первый день прошёл спокойно. Тоскливая дорога назад со скоростью улитки, унылая конура, отвратительная еда на ужин. Следущие несколько дней были гораздо веселей. Были вбиты в грунт первые несколько секций стены, на каждой надпись мэйд ин юкрэйн. Арабы наконец поняли, что происходит, и подтянули резервы. Стрельба стала прицельной. Заработали миномёты по нам. Началась рутина. Танк занимал позицию на час-полтора. Двигатель работал нон-стоп, и это хорошо – вспомогательного генератора нет. Экипаж в башне наблюдает в приборы, даже заряжающему выдали перископ с регулируемым углом. Я таких больше нигде и никогда не видел. Периодически строчит спаренный пулемёт, ещё реже гулко гавкает 12,7 мм браунинг, прикрученный к маске пушки. Я, надев под шлем наушники, слушаю Сплина. Шлем отсекает гул двигателя, но отвлекают разговоры по внутренней связи. Никакого кайфа. Миномётчики пристрелялись, и мины стали падать совсем рядом с танком. В связи с этим приняли решение поменять позицию. Разрывы удалились. Потом стали приближаться. Через час опять смена позиции. И так до темноты. В день расходовалось 3000-4000 патронов к МАГу и 200 к Браунингу.
Вся неделя прошла одинаково. Кроме одного дня. Ястреб засёк 2 цели – место пуска мин/гранат и группу вооружённых террористов за углом здания, скрывавшим их от танков. Пришло время снарядов. До тех пор я никогда не видел, как работает фугасный снаряд по зданиям. Дистанция — метров 500. Мне из перископов было хорошо видно. Задело столб с проводами, много искрило. Было весело. Ещё, помню, стояли напротив тупика. Террористы по одному пытались перескочить простреливаемый нами с дистанции 400 метров тупик шириной метров 8, ибо боялись, что мы завалим на них здание, где прятались. Командир направил пулемет по центру и пытался подстрелить хоть одного, нажав на гашетку в нужный момент. Не попал. Мне было видно, как фонтанчики пыли поднимались на расстоянии в ладонь от ног боевика. Жаль.
Через какое-то время возведён достаточный отрезок стены перед опорным пунктом и стало возможным оставлять технику на ночь под её прикрытием. Были попытки подкрасться ночью к стене. Танки стали работать круглосуточно. Ночью было классно. Двигатель глушили, и можно было поспать свои 2 часа, а то и 4 за ночь. Остальное время я проводил в башне за наблюдением. Люки мы открывали сантиметров на 10, пока разок в щель не залетела пуля. Потом отрывали лишь в экстренных случаях, когда видимости было ноль. Ночью происходило не более 1-2 происшествий, что считается очень спокойно. То наблюдатели засекут ползунов, то кто-то промелькнёт в окне переднего ряда зданий (абсолютно нежилых), то прилетит что-то в нашу сторону.
Раз в пару недель ночью удавалось подстрелить или нарушителей границы или минёров, что пытались подложить что-то на дорогу или под стену. Я реально был в опасности лишь раз – когда граната РПГ жахнула в полуметре перед танком. Стреляли ночью, днём бы не промахнулись. Приняли бы в левый борт в переднюю часть корпуса, двигайся мы чуть быстрей, или если бы гранатомётчик не поторопился. То есть, именно мне бы настал каюк. Повезло. Наводчик, тупая мароканская обезьяна, едва не обделался. Пока пришёл в себя, прошло секунд 15. Того, кто стрелял, уже и след простыл. Постреляли по канавам и кучам мусора, да толку мало.
Втянулись в ритм быстро. Мешала только плохая еда на базе. Нехватку сна я мог компенсировать как-то, поскольку танк перемешался редко, а смена мест между мной и заряжающим происходила нечасто. Большую часть времени на задании я дремал. Спасала от тоски музыка. Я приобрел тогда минидиск и брал собой на все задания. Удобная была штука, мп3-плейеры стоили ещё больших денег, да и компьютера не имелось. Вся фонотека вмещалась на 20 дисков. Я научился водить танк ночью полулёжа и полусонным, просыпаясь уже в движении. Главное — быстро завести и сдвинуться с места. А потом просто реагировать на приказы: влево-вправо, стой, вперёд.
Прошло около месяца, и всё изменилось, наступила полная задница. А виноваты в этом египтяне... Египтяне напомнили о соглашениях и о том, что нельзя иметь танки на границе. Пригрозили ввести в приграничную зону противотанковый батальон и ещё всякой пехоты. Наше командование почесало тыкву и решило, что если танки будут работать исключительно ночью, то никто не о чём не догадается. Днем пехота справится сама. А ночью, по-ихнему, египтяне и голубые каски страдают куриной слепотой. Из базы на границе с Египтом наши экипажи перевели на базу возле КПП Суфа, что примерно в 17-20 км по дороге от места возведения стены. Для танка это очень много. В сутки танки проходили 40 миль по песку и работали на износ. Каждые 600 миль танк отправляется в капремонт. Сделайте выводы сами. Начались бессонные дни и ночи.
В следующей части расскажу об этом подробней. Расскажу так же о нескольких интересных происшествиях, об отношениях между бойцами, об отношениях с командным составом, о борьбе за лучшие условия, о быте на базе.
Часть - 2
Рота — это 11 или 12 (если придавался танк командира батальона или заместителя) танков. Отделение или звено — это 3 танка. Танк офицера-командира отделения, танк заместителя командира в звании первого сержанта и танк-"щенок" под командованием сержанта. Конечно же, неудачей считалось попасть в экипаж сержанта. После этого в экипаж офицера. Лучшим вариантом считалось попасть к заместителю командира — старослужащему перед дембелем. Самым лучшим — в экипаж командира роты или его заместителя. Совсем мечтой — в экипаж командира батальона и заместителя с переводом под командование командира роты техподдержки.
Я по наивности полагал, что в боевых условиях все должны работать одинаково, что нет каких-то личных предпочтений, что перед лицом смертельной опасности все равны, вне зависимости от выслуги. Конечно же, я ошибался. Всё определялось личными отношениями командиров между собой и солдат с командирами. Тяжелее всех работали экипажи офицеров и сержантов. Экипажи заместителей отделений пинали понятно что гораздо чаще. У них находилось время на общение с девушками-наблюдателями, ответственными за систему "Ястреб". Остальные экипажи сношались в это время с танками. Заставить их помогать можно было только устроив бунт, чтобы привлечь внимание высшего командования. По-моему, ситуация с бунтом была близка. Останавливало то, что это грозило тюрьмой, а это не наш путь. Ну и сил уже не оставалось.
В блатной экипаж можно было попасть и молодому, и дедушке — всё определялось личными отношениями. Если ты в отпуске заезжаешь за командиром на машине и едешь с ним гулять в пабе/клубе и клеить баб, то шансы на то, чтобы попасть к нему в экипаж, сильно повышались. Можно расчитывать и на некоторые поблажки. Меня чужой командир, который заменил заболевшего, оставил на 28 дней без отпуска за снятую с себя в танке разгрузку — лифчик с магазинами и флягами. Его же родной экипаж не надевал на себя разгрузку почти никогда.
Некоторые вещи можно было по правилам техники безопасности выполнять только под руководством офицера. Самое главное — вытаскивание застрявших танков и буксировка поломаных. Я был распределён к офицеру. Я считался если не самым лучшим водителем, то на втором месте. В связи с этим спал я совсем мало, ибо раз в пару дней приходилось буксировать и вытаскивать другие танки. Сам я как-то не застревал.
О распорядке дня экипажа:
Экипаж выходил в ночной дозор 6 раз в неделю. Один день в неделю являлся днём профилактического обслуживания. Это правило соблюдалось свято. Мы говорим о зиме, а значит — темнело рано. Каждый день необходимо производить определённые действия с танком при свете дня: выверку прицела, проверку гидравлики, проверку масел и всех остальных систем танка — занимает минут 40. В связи с этим экипаж просыпался в 4 дня, приходил в себя и готовил танк. После этого готовил что надо в дозор — еду, напитки, пустые бутылки для мочи, карты, навигатор и многое другое. Потом 15 минут на брифинг перед заданием, ознакомление с данными разведки, и в 18:30 примерно — начало движения на позиции.
На позициях до рассвета. Примерно до 6, если на границе с Египтом. Или до конца осмотра забора и контрольно-следовой полосы следопытами, то есть до 8 утра как минимум. После возвращения на базу — поверка всех систем танка, выявление неполадок, устранение неполадок, подготовка танка к боевой тревоге, заправка.
Если больших неполадок нет — то к 9 в первом случае и 10 во втором добираешься до комнаты. Полчаса на чистку автомата и ботинок, полчаса на завтрак и душ, и можно забыться до обеда. Обед в 12:30. Не встал — ходи голодный. Ужин, как правило, был уже после выхода на задание, поэтому питались всухомятку. После обеда можно забыться до 16:00, это если нет миномётного обстрела, боевой тревоги. На базе полно бездельников, которые, типа, сидят в боевой готовности или вообще непонятно чем заняты. Например, экипажи заместителей командиров отделения, санитары, водители, техники. Они ночью спят, а днем они кладут мужской половой орган на экипажи, которые отдыхают перед дозором. Тебя могут разбудить и потребовать заправить свой танк, потому что водитель заправщика одуплился только к обеду, попросить грёбаную каску, потому что свою потерял, попросить ключ от ящика с инструментами на твоём танке. Да мало ли. Считалось особенно остроумным позвать спящего по имени во весь голос, спросить его, спит ли он, и в ответ на утвердительный ответ, сказать: "Ну, продолжай спать дальше".
Грунт в том районе песчаный, а песок кварцевый, отличный абразив. В нашей армии используется только гусеница с открытым металлическим шарниром. Никаких прорезиненных гусениц. Что с ней делает песок — догадаться нетрудно. Я уже писал, что танки проходили по 40 миль в день. Гусеницы изнашивались так, что метал просто рвался в потёртых местах. Каждый день из-за расширяющихся зазоров гусеница удлинялась, и я каждый день мудохался с её натяжением. Но натянуть её можно только до определённого предела, потом нужно убавлять звенья, тут уже мудохался весь экипаж. Износ накапливался, и через месяц натяжение и убавление звеньев переставали помогать. Нужно было менять изношенные звенья. Каждый день, ведь их 210 в обеих гусеницах, все сразу — ну никак. Раз в 2 дня приезжал грузовик с полным кузовом звеньев. Экипажи расхватывали. Рядом со стоянкой росла гора погнутых и покорёженных звеньев. И так каждый день, на протяжении нескольких месяцев.
Вся эта работа — за счёт отдыха. Сколько экипаж ни сношается с танком — ночью в дозор выйти он обязан. Набиралось до 3-4 таких дней подряд без отдыха. Это если нет поломок серьёзней. А они были: лопались торсионы, ловили клина двигатели, рассыпались подшипники, гнулись и ломались рычаги, на которых качаются катки. Приказ ясен — экипаж не покидает танк, пока танк не готов к выполнению боевого задания. Проводили за ремонтом сутки-полтора. Один раз при возвращении лопнуло плечо натяжного катка. Вся гусеница сошла с катков целиком. Напротив забора с Газой, в поле, в нескольких километрах от базы. Один танк нас оттащил подальше от границы, метров на 600. Технари разрезали гусеницу автогеном и краном уложили ровно перед танком. Выгрузили запчасти и уехали. За сутки починились сами и вернулись на базу.
В таких экстремальных условиях проявляются национальные особенности. Евреи восточного происхождения — марроканцы, тунисцы, египтяне и все остальные — ленивы до черезвычайности. В технике не разбираются абсолютно, отлынивают от работы где только могут. Даже когда весь остальной экипаж будет надрываться — они найдут себе самое необременительное дело, например, давать указание или сторожить с автоматом. Русские израильтяне отличаются во всём в самую лучшую сторону — и как бойцы, и как технари. За ними израильтяне европейского происхождения. Приятно удивляют солдаты йеменского происхождения.
Если собрать экипаж только из марроканцев, то из-за малейшей неполадки он станет небоеспособным. Да и в бою на такой экипаж нельзя положиться. Поскольку тунисские и марроканские евреи — они фактически те же арабы генетически, только говорят на иврите, и менталитет один, то становится понятно превосходство нашей армии над соседями.
Работа над танком очень тяжела физически. Все инструменты массивные и тяжёлые. Все запчасти и детали — тоже. Каток весит килограмм 60. Торсион — около 80. Рычаг подвески тоже от земли не каждый оторвёт. С середины ноября дожди шли каждый лень. Грязи — по уши. Грязь набивалась и во все сочленения, которые клинило.
Для примера — как менялся рычаг подвески. Солдат залезал под танк в грязь и ложился на спину. Ему на грудь подавался сломанный торсион, если был, или целый. Он его принимал как гриф штанги и направлял на рычаг изнутри. Второй солдат толкал торчащий из-под танка конец. Таки образом, как тараном выбивался заклинивший рычаг подвески из гнезда наружу. Долго так не постучишь, торсион, сука, весит как солдат.
По причине усталости происходили всякие происшествия. Солдат, взбираясь на танк, забыл на корпусе автомат. Когда танк пересекал дорогу, автомат упал. Был найден проезжавшим джипом с пехотой. По дороге постоянно ездят арабы, что возят продукцию из Газы и туда.
То ли от усталости, то ли от переохлаждения я потерял в танке сознание во время дозора. Командир говорит, я не дышал минуту. Меня эвакуировали, поставили капельницу и дали 3 дня отдыха на базе. Это ровно половина от того, что я получил за все 3 года службы по болезни.
Был какой-то сумаcшедший с той стороны. Нацепил на себя муляж пояса шахида и полез среди бела дня на забор в нашу сторону. Вызвали танк, он его прямо на заборе и успокоил из крупнокалиберного, по всем правилам открытия огня. Приближаться к нему никто не хотел, ибо думали, что подорвёт себя. Дураки, надо было подождать, пока перелезет. Если смотрели последнего Рэмбу, то можете представить, что делает 12,7 мм пуля с телом человека. Пришлось долго с забора снимать внутренности.
Запомнился классический случай с попыткой закладки заряда — террорист приволок куммулятивный заряд для установки возле забора, чтобы подорвать при прохождении нашего БТР. Метрах в 100 были остатки брошенного здания. "Ястреб" засёк движение, вызвали по тревоге танк. Террорист спрятался за зданием, думал, его не увидят. Получив целеуказание, танк одним фугасным сложил здание как карточный домик. Минёру оторвало руку и придавило. Потом подобрали мину и его покорёженный калаш.
В конце декабря нас перебросили на другой участок. Вот, вроде, и всё на эту тему.
Тупичок Гоблина.
И он же.
Форум 
