В последние пару месяцев не без досады наблюдаю в родных охранительских интернетах пьянки и торжества на тему «Европа наконец-то начинает понимать!». А как же: то, значит, эти европейцы внезапно охуевают от падающих в стране победившей демократии европейских самолетов, то от выходок своих же свидомых питомцев охуевают, то вдруг впадают в полный ахуй от собственных санкций. А тут ещё Кёльн, где европейские фашисты подрались с европейскими же салафитами – есть с чего охуеть совсем уже основательно.
Однако самый праздник, граничащий с триумфом, начался после валдайского выступления Темнейшего. В котором он, понятное дело, и отжог, и потроллил, и ткнул носом куда надо этих смешных глупых европейцев, запутавшихся в собственных чаяньях и хотелках. Европа наконец-то начинает понимать, да.
Порядочно я встречал на своём жизненном пути европейцев – и не припомню ни одного, который говорил бы, что мечтает разрушить Россию и сожрать печень православной монашки. В интернетах-то конечно попадаются организмы, одержимые подобными идеями, но на то она и виртуальность. А в реальном мире европейцы, в большинстве своём (по моим наблюдениям) – спокойные, тактичные люди, с неподдельной озабоченностью интересующиеся: а правда ли, что за всеми русскими туристами за границей до сих пор следит КГБ? Они действительно сопереживают.
Да, они побаиваются России, потому что такова их культурная традиция – но зла ей не желают.
Да, они с тревогой относятся к русским, которых по инерции выдумывают сами – но от всей души хотят, чтобы у русских всё было хорошо и они перестали пить.
Да, их возмущает русский tsar Путин, потому что он бывший агент КГБ – но они всё же, скрепя сердце, признают, что другой правитель не смог бы держать под контролем столь большой, бородатый и пьяный народ.
Европейцы вообще никому не желают зла. Желают они спокойной жизни и круассанов по утрам. Провалиться мне вместе с клавиатурой, если я их в этом упрекну. Ведь я и сам остро вожделею спокойной жизни и пельменей.
И тем не менее, почти всякий раз при общении с европейцами возникает конфликт, основанный на взаимных обвинениях в агрессивности. Словно круассану не ужиться на этом свете с крепким, ладным пельменем.
Европейцы говорят: «Вы, русские, нас не любите за то, что у нас всё хорошо, а вы, вместо того, чтобы идти по нашему пути, всё мечтаете об империи! Вы, русские, всё никак не можете понять, что наша цивилизация основана на принципах гуманизма и равноправия – в этом залог нашего благополучия. И для того, чтобы обрести европейское процветание, вам надо всего-навсего отказаться от своих имперских амбиций и варварских обычаев в государственном устройстве. И мы примем вас, как родных!».
В этот момент европейцы не лгут. Даже себе. Они, повторю, действительно не желают никому зла – и заявляют об этом с такой жаркой искренностью, что мне даже тоскливо становится от осознания того, что я им сейчас расскажу.
А рассказываю я им историю, которая называется «Шоколадный рай». Делаю я это уже лет шесть или семь, и первое время периодически корректировал некоторые приводимые там данные, но потом перестал, так как числовые значения, на самом деле, изменяются не так сильно, чтобы влиять на суть, а если кому-то нужна конкретика по настоящему моменту – то в гугле ее завались.
Так вот, «Шоколадный рай».
В сущности, это, конечно же, не история никакая, а весьма поверхностный разбор частного случая восхищения Этожеевропой.
Замечено, что всякие там тётки (а иногда даже дядьки), возвращающиеся из скоротечных командировок на Запад, имеют обыкновение привозить в качестве сувениров коробки с дивным французским/бельгийским шоколадом. Презентуя это порождение дюти-фри родным и знакомым, тётки, как правило, исполняют ритуальный гимн: «Вы попробуйте, какое качество! Этожеевропа! И всего 13 евро! У нас за такую цену только говно какое-нибудь купишь!».
Вот уж что да, то да. Не дал Господь России нормального производства шоколада. Что-то есть, но не то, что Этожеевропа, конечно. И то сказать – Россия импортирует в год тонн сто какао-бобов, а Этожеевропа – раз в пятнадцать-двадцать больше (при объёме мирового рынка – порядка трёх миллионов тонн). Куда уж тягаться, где уж там руку набивать…
Вообще, если брать статистику по странам, то больше всех закупают какао-бобов шаловливые Нидерланды – порядка 20 процентов от всего урожая. Если же брать в целом, то 70 процентов мирового урожая какао-бобов уходят четырем транснациональным компаниям: американской Hershey Foods, английской Cadbury Shweppes и швейцарским Nestle и Interfoods.
… Тут маленькое отступление. Почему я не даю точных цифр и злоупотребляю невнятными понятиями типа «около», «порядка», «примерно» и т.д. Дело в том, что рынок какао-бобов очень изменчив и весьма хило прогнозируется. Ситуация на нём зависит от нескольких крайне интересных параметров, и непредсказуемо меняется год от года, оставаясь, впрочем, в каких-то приблизительных рамках. Так что там, где год назад были 70 процентов, сегодня могут быть 55, а через полгода – 80. Но общая картина вырисовывается. Так что если кому нужны подробности – то в гугл, ещё раз. А я буду люто усреднять и наёбывать.
Так вот, мировой урожай какао-бобов мы трогать не будем. У нас есть Западная Африка, производящая 70-80 процентов какао-бобов, причём бОльшую массу их даёт такая страна как Кот-д’Ивуар (около трети всех какао-бобов мира), и ещё примерно столько же вместе – Гана, Нигерия и Камерун. Почти весь их урожай уходит в Европу (Нидерланды, Германия и Франция, если не считать всякую мелочь), США и Японию.
Соотношение ясно, правильно? Дивный шоколад за 13 евро коробка, производимый в Этожеевропе, делается из какао-бобов, выращенных в знойной жаркой Африке. Точнее – в Западной. Если ещё точнее – давайте ограничимся Республикой Кот-д’Ивуар.
Сейчас я много о чём не буду говорить.
Не буду говорить об уровне младенческой и детской смертности в этой стране…
О её месте в рейтинге зараженности иммунодефицитом…
О том, что экспорт какао-бобов дает ей четверть ВВП…
О том, что прежний президент Лоран Гбагбо опрометчиво объявил о планах по национализации экспорта какао и немедленно был свергнут французским спецназом с разрешения Совбеза ООН, и отправлен в Гаагу…
О том, что кресло президента Кот-д’Ивуар занял чиновник МВФ Алассан Уаттара, немедленно введший эмбарго на экспорт какао-бобов, спровоцировавшее невиданный рост цен на бирже…
О том, что, по данным Financial Times, накануне этого кризиса кто-то из участников рынка скупил 7 процентов мировых запасов какао-бобов и заключил огромное количество срочных контрактов (фьючерсов и опционов), получив сказочные прибыли после эмбарго Уаттара…
О том, что наибольшие объемы торговли этим продуктом – на Лондонской фьючерсной бирже (LIFFE) и Нью-Йоркской бирже кофе, сахара и какао (CSCE)…
О том, что с Ганой, Нигерией и Камеруном дело обстоит примерно так же, как и с Кот-д’Ивуар, а местами даже хуже.
… В конце концов, в зарисовке «Шоколадный рай» речь идёт не о детской смертности, внезапных санкциях ООН и биржевых интригах. Речь в ней идёт всего-навсего о дивных конфетках из Этожеевропы, по 13 евро за коробку. Поэтому я не буду говорить о том, о чём не буду говорить, а задамся самым кондовым вопросом ценообразования: какова себестоимость какао-бобов, производимых в Республике Кот-д’Ивуар?
А вот нет таких данных.
То есть, например, известно, что накануне переворота в Кот-д’Ивуар какао-бобы стоили 1800 долларов за тонну, а после – поднялись в цене до 3200 в Нью-Йорке, и до почти 3400 – в Лондоне. А вот во сколько тонна обходилась и обходится свободолюбивому народу Кот-д’Ивуар – об этом знает, пожалуй, только демократически победивший президент Алассан Уаттара, но кто ж его спросит?
Доходят до наших заснеженных пампасов грязные наветы, что тонна какао-бобов обходится свободолюбивому народу Кот-д’Ивуар не очень чтобы дорого. Ввиду широко практикуемого на тамошних плантациях рабского труда. Да и вообще работа эта сезонная (урожай какао-бобов собирают дважды в год), и наёмному негру выходит по 15-20 долларов за сезон, что ли.
Примерно столько, то есть, сколько стоит коробка дивного шоколада из Этожеевропы в аэропорту города Брюсселя, например. Или в супермаркете города Ганновера, например. Или в магазинчике Берлина, например. Или в уютной мадридской лавочке, например…
Рассказав всё это европейцам, которые искренне не желают никому зла, я их спрашиваю: вы готовы к тому, что уровень жизни в Республике Кот-д’Ивуар ну хотя бы на какое-то обозримое расстояние приблизится к вашему? Не станет таким, нет – давайте будем реалистами. Просто приблизится. Ну не двадцать долларов за сезон будут получать эти несчастные негры, отцы пухнущих от голода детей – а сто! Сто, два раза в год! И экспортом будет рулить государство, а не транснациональные компании и чиновники МВФ. И будет оно устанавливать свои закупочные цены, исходя из нужд экономики, чтобы развивать медицину и образование, чтобы учреждать и прокачивать новые отрасли, внедрять новые технологии. Вы готовы, короче говоря, к тому, что себестоимость какао-бобов на мировом рынке увеличится минимум на порядок? Вы готовы к тому, что шоколадку, которую вы сейчас лениво обмахиваете взглядом, стоя в компактной очереди на кассу, после всего этого вы сможете себе позволить лишь по большим праздникам, как белужью икру? А вы, тётечки, командированные в Этожеевропу – вы готовы к тому, что в качестве сувенира будете привозить оттуда не коробку конфет, стоимостью уже 200 евро, а густо смазанный постным маслом *нецензурная брань*?
Нет, они, как правило, не готовы. Как правило, они говорят в ответ на это, что я утрирую.
А я ведь с самого начала предупреждал, что буду утрировать. *нецензурная брань*-копать, да если не утрировать, то нужно приниматься за структуру всего европейского импорта. И задаваться скучными, но предметными вопросами. Как там, скажем, обстоят дела в странах, поставляющих Этожеевропе самый обыкновенный рис? Чего там с уровнем жизни-то? Или: как себя чувствуют производители хлопка для Этожеевропы? А иные сырьевые продуценты как? Не пьюшшы ли?... И так далее.
В общем, вопрос не в том, начинает ли Европа что-то понимать. Вопрос в том, как соотносится благородное желание простых европейцев не причинять зла – с их возможностью не причинять зла, жёстко ограниченной совершенно обыденной и даже незаметной привычкой к милому этожеевропейскому комфорту.
Есть мнение, что, будучи поставленными перед фактом, белые и пушистые европейцы резко расхотят «что-то понимать», и таки найдёт круассан на крепкий, ладный пельмень.
Отсюда.
Форум 
